Соотношение связей в опыте народной архитектуры
Архитектура, созданная без архитекторов, привлекает все большее внимание своей идеальной согласованностью с законами природы. В основе такой согласованности лежит зависимость человека от природы и эволюция его отношения к ней, обусловленная этой зависимостью. Изначально наших предков интересовали природные формы, которые могли бы дать им защиту. Именно поэтому первой моделью убежища служили, пещеры, а идеальными местами для строений считались вершины возвышенностей и острова. Древний человек стремился использовать и природные амфитеатры, где удобно было бы проводить разного рода церемонии.
Следующая фаза развития отношений к природным формам заключалась в том, что человек учился диалектически развивать то, что предлагала ему природа. Так возникла пещерная архитектура. В скалах нередко высекались целые города. Они представляли собой помещения, расположенные поэтажно, связанные внутренними коридорами. Исследователь народной архитектуры Бернар Рудовский в каталоге к организованной им выставке «Архитектура без архитекторов» (Музей современного искусства в Нью-Йорке, ноябрь 1964 — февраль 1966 г.) приводит примеры подобных городов в Сицилии возле Сикульяно, Кальтобелотта и Раффадале, в долине Испика, возле Модика.
Наконец, творческое использование природного материала приводит человека к созданию искусственных форм, подобных природным. Из глины и камня, деревьев и тростника возникают первые примитивные сооружения, родственные своей природной среде. Эти элементарные постройки стали основой для
формирования определенных типов жилых и хозяйственных строений, которые из века в век совершенствовались композиционно. Видимо поэтому они поражают наших современников своей гениальной простотой и естественностью в решении функциональных задач, идеальной согласованностью с условиями среды.
Таким образом, приспособленность к природно-климатическим условиям обусловила и формирование двух основных типов крестьянского жилища Европейской России. Дом на подклете сложился на Севере с его сырой почвой, сильными снежными заносами зимой, обилием талых вод весной. Таким условиям отвечало жилье, оторванное от земли. Это жилище достаточно хорошо изучено исследователями С. Я. Забелло, В. Н. Ивановым, П. И. Максимовым, И. В. Маковецким, А. В. Ополовниковым, В. П. Орфинским, Ю. С. Ушаковым и др.
Аналогичный тип дома возник и в левобережье Волги, что было вызвано желанием преодолеть неблагоприятность сильных весенних разливов, характерных для этих мест. Особый тип дома на сваях получил развитие в сильно заболоченных местах и в районах больших разливов рек. Е. Э. Бломквис‘т пишет: «Такие свайные дома были характерны для деревень междуречья Мологи и Шексны и Мисковекой волости Костромской губернии. Традиции свайных построек прослеживались близ Новгорода, где нередко можно было увидеть свайные рыбосу-шильни».
Согласованность со средой во многом определялась умелым использованием местных строительных материалов. Основным материалом на Севере и в левобережье Волги было дерево. Из него собиралась великолепная по своим функциональным достоинствам и красоте конструкция — сруб. Его скульптурность, теплый цвет и фактура были идентичны стволам живых деревьев, что было одной из основ общности народной архитектуры и национального пейзажа Европейской России.
В южных районах с их благоприятным теплым климатом сохранился и получил развитие древний тип дома, так называемое поземное жилище — изба или хата с земляным или глинобитным полом.
Природные условия оказали также сильное воздействие на формирование основных типов хозяйственного двора. На севере с его суровым климатом такой двор, состоящий из нескольких помещений и перекрытый единой крышей, непосредственно соединяли с жильем. Теплый климат и небольшое количество осадков на юге вызвали рождение открытого двора, где можно было разместить большое количество построек, не связывая их непосредственно с домом.
Примечательно отношение к народному зодчеству Карелии современного финского зодчего Алвара Аалто. Эта архитекту-pa Карелии и связанная с ней материальная культура активно исследовалась финскими художниками, архитекторами, этнографами и историками в 90-е годы XIX в. Вместе с народным эпосом «Калевала» зодчество Карелии послужило основой для создания финского национального романтизма в конце XIX— начале XX в. Аалто рассматривает зодчество Карелии, и это особенно ценно, не с точки зрения поисков новых тем и сюжетов: он видит в формах этой архитектуры закономерный результат полноценного формообразования. «.. .Сама постройка вплоть до ее размещения на определенном участке остается в самом глубоком архитектурном смысле выразительницей обстоятельств»,— утверждает финский архитектор. Результатом такой органичности становятся и характерные черты карельского зодчества, которые подмечает и раскрывает Аалто — одноматериальность и единые способы формирования целого с точки зрения строительной задачи. В то же время органичность. построения целого здесь он сравнивает с организацией биологической группы клеток. В большой карельской избе, по его мнению, постоянно открыта возможность к достижению масштабного и совершенного архитектурного целого.
Серьезный вклад в опыт изучения народной архитектуры — исследование К. Сотриффера, посвященное сельской архитектуре районов между Альпами и Адриатикой (Южный Тироль, Триест, Фиуме, Далмация). Причины тесных связей сельских построек прошлого с ландшафтом Сотриффёр объясняет естественными, обусловленными природой, условиями строительства. Термин «строить» означал для крестьянина выращивать. Так возникли элементарные структуры или те древние формы, которые стали основой крестьянских домов разнообразного вида, традиционных хозяйственных построек. В этих элементарных структурах, которым Сотриффёр уделяет особое внимание, естественное (природное) наиболее органично соединялось с целесообразным, что позволяло наилучшим образом увидеть необходимую близость искусственно созданных форм своему окружению.
Таким образом, вмешательство в ландшафт в то время всегда было органичным, сопровождалось необходимым взаимодействием любой новой формы со сложившейся структурой среды. Причем такое взаимодействие было основано на идентичности некоторых визуальных свойств искусственно созданных форм аналогичным свойствам окружения. В частности, геометрия лесов, полей и дорог находила развитие в вертикалях, горизонталях и наклонных линиях построек. Немаловажное значение приобретала идентичность среде по материалу.
Примечателен опыт изучения зарубежных исторических поселений и народной архитектуры специалистами в области охраны ландшафта Поля Файе и Мишеля Турнера. Они установили критерии, которые показывают, почему старые поселения кажутся хорошо связанными с ландшафтом, отметили общность между пейзажем и архитектурой по линиям, объемам, цвету и текстуре.
Общность цвета и текстуры Файе и Турнер объясняют простыми причинами: крестьяне, лишенные средств эффективного передвижения, строили свои жилища из материалов, которые были в их распоряжении. Общность форм исследователи объясняют тем, что откосы крыш параллельны скатам соседних хрлмов. Конфигурация крыш являлась следствием количества осадков в данном районе: чем больше осадков, тем более крутыми делались крыши.
Свидетельством подлинности народной архитектуры служит тот факт, что в одинаковых материальных условиях, отвечая на идентичные проблемы, рождались сходные формы.
Не знакомое с теоретическими основами, но следуя за необходимостью приспособиться к среде, народное зодчество обладает гармоничной совокупностью внутренних и внешних связей. «Рамка» или стены, вычленяющие внутреннее пространство жилища из внешнего, не только защищали его от агрессивного воздействия среды, но и были своеобразным «периметром безопасности». Аналогичные функции выполняли и норы животных. Эту элементарную практическую функцию материальной оболочки применительно К жилью первобытного человека нередко называют экологической, поскольку она выражается семиотическими оппозициями: внутреннее — внешнее, свое — чужое. Известный этнограф С.А.Токарев писал в связи с этим: «Жилище человека выполняет подобно одежде ту элементарную функцию защиты от внешней среды, которая вполне аналогична и даже тождественна параллельным явлениям в мире животных: палеонтологическая пещера, ветровой заслон, землянка или шалаш древнего человека по этой своей первичной функции не отличается от норы и берлоги зверя, птичьего гнезда».
Однако оболочка народной архитектуры выполняет и другую практическую функцию. Окна и двери связывают внутреннюю среду с внешней, именно через них осуществляется «обмен веществ» и энергий двух разных, но взаимосвязанных систем: архитектурной и природной. Эта практическая функция в народной архитектуре была связана с функцией социально-психологической и являлась результатом концептуального овладения пространством. Поэтому окна связывают жилище не просто с остальным миром, а с миром космических явлений и процессов, таких, как солнце, стороны света, ландшафт, чередование света и тьмы, зимы и лета [4. С. 140]. С помощью проемов человек поддерживает свою связь с внешним миром, ощущает свое положение в пространстве. Особенно велико в народном историческом жилье было семиотическое значение входа. Наличие входа и выхода — одно из условий для сохранения домом своего статуса. В этом убеждает сравнение описываемых в загадках разных традиций образов не-дома: например, гроб-дом, из которого нельзя выйти; или яйцо-дом, из которого можно выйти, только сломав его.
Для народной архитектуры характерно и то, что совокупность внутрисистемных связей, обеспечивающих защиту от агрессивного воздействия среды, с внесистемными, определяющими освещение, инсоляцию, воздухо- и теплообмен, визуальные связи со средой, получают ясное выражение во внешних формах построек. Особые функции защиты и визуальных связей с окружением выполняли скатные крыши, во многом определяющие облик народной архитектуры различных географических зон. В то же время скатные крыши всегда ясно говорили о своем содержании: они укрывали человека от холода, жары, ветра, снега, дождя. Остов несущей конструкции крыши, обнаженный на чердаке и в свесах кровли, внушал представление о надежности убежища.
Так, кровля изб русского Севера вынесена далеко вперед, иногда метра на два, образуя нечто вроде защитного навеса. Опыт веков установил и необходимый угол уклона кровель жилых и хозяйственных построек в пределах 15—20°, что обеспечивало быстрый сток воды и сдувание снеговых наносов. Сильно выступающие свесы крыш японских домов, необходимые для защиты от жары и дождя, также отлично выражают приспособленность дома к среде. Высокие щипцовые крыши домов швейцарских Альп отвечают необходимости выдерживать большие снеговые нагрузки. То же можно сказать о хорошо сопротивляющихся дождю крутых крышах жилых построек в тропических джунглях. Вместе с тем все названные крыши были сделаны из материалов природного окружения, что роднило их со средой.
Заслуживает внимания приспособленность народной архитектуры не только к климату, но и к топографии места. Ремесленник-конструктор никогда не изменяет рельеф, он его принимает. Более того, его привлекает неровный рельеф. В архитектуре он использует подсказанные природой закономерности и при этом постоянно интерпретирует их.
Действительно, народную архитектуру в какой-то мере можно назвать экологической. Она не стремилась разорвать свои связи с природой, приспосабливалась к ее условиям, существовала в гармонии с ними. Весьма существенно и то, что формы народной архитектуры обладают необходимым соотношением внутренних связей с внешними. Разнообразные и полноценные внешние связи здесь не исключают возможностей простого и наиболее целесообразного решения связей внутренних, определяющих целостность сооружений как «организмов». Хорошо известно, насколько компактным был северорусский дом-ком-плекс, что было необходимо для уменьшения теплопотерь. Так, по данным архитектора А. И. Прохоренко, коэффициент компактности объема (соотношение объема жилого дома на 1 м2 поверхности) северных жилых домов находился в пределах 1,62— 2,04. А среднее его значение, равное 1,82, было близко к коэффициенту компактности куба. Однако такая целостность объема северорусского дома не препятствовала решению системы его внешних связей.
Определенные этапы развития цивилизации были связаны со стремлением преодолеть зависимость от природы, а вместе с этим и тесные связи с ней. На новом уровне социального и культурного развития, которого достигла наша страна, мы все бережнее относимся к ценностям природы, понимаем важность контактов с ней, а в связи с этим и с должным вниманием и интересом оцениваем опыт народной архитектуры.
Архитектура и ландшафт - Соотношение связей в опыте народной архитектуры
Остались вопросы по теме - "Соотношение связей в опыте народной архитектуры", задайте их на